Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
членов различных комиссий – практически во всех губернских и уездных делах18. Со временем роль предводителей только увеличивалась, по важности своей роли в губернских делах они постепенно с третьего места, после вице-губернаторов, переместились на второе. Поэтому поддержание добрых отношений с губернским предводителем являлось насущной необходимостью каждого губернатора. Отсюда и их стремление повлиять на ход выборов и попытки продвинуть в дворянские предводители своего человека.
Странное положение складывалось также с назначением вице-губернаторов. Кошко пишет, что поскольку вице-губернатор назначался так же, как и губернатор, самостоятельно, и мнением губернатора о кандидатуре вице-губернатора в Петербурге не интересовались, то уже априори подчинённость вице-губернатора губернатору являлась если не фиктивной, то половинчатой. Награждения и меры наказания по отношению к вице-губернатору тоже осуществлялись петербургским министром, и губернатор в них никакой роли не играл. Всё это создавало напряжённость в отношениях между двумя главными губернскими чиновниками и сказывалось на результатах их работы. Часто, слишком часто, происходило между ними настоящее противостояние. Да, пишет Кошко, губернатор может отдавать вице-губернатору приказания, «но Боже упаси, если они выльются именно в форму приказания, надо покорнейше просить, иначе вы нанесёте смертельную обиду. Вы имеете право требовать исполнения приказания, но попробуйте это исполнение не одобрить, раскритиковать – этим вы наживаете себе явного врага». Тут от губернатора требуется максимум дипломатии.
Уезжая из губернского города, губернатор сдавал свои обязанности вице-губернатору. Возвратившись из поездки, он обнаруживал, что болезнь власти уже поразила вице-губернатора, сладость первенства забывалось трудно. В беседах с сослуживцами он теперь допускает недовольство и критику в адрес начальника, это немедленно передаётся губернатору, тот, естественно, возмущается, и возникает ещё один узел противоречий и недоразумений. «Вот и пошла писать губерния!» – делает Кошко грустное заключение.
В итоге губернатор подвергался определённому давлению и снизу, и сверху, и сбоку. Другое дело, что на практике влияние чиновников и предводителей на губернатора часто оказывалось незначительным, и губернатор умел воспользоваться своей властью. При Александре Благословенном губернатор стал самым занятым лицом в империи, если считать его занятием чтение и подпись бумаг и документов, оборот которых многократно возрос. Губернатор и его подчинённые буквально тонули в бумагах, которыми их усердно заваливал Петербург.
О том, каким принципом при подборе кандидатов на губернаторские должности пользовался министр внутренних дел граф П.А.Валуев (1861—1868), пишет Никитенко: «У меня нет губернаторов, а есть мои агенты».
Д.с. с. Иван Степанович Жиркевич, специалист по артиллерии, после увольнения из армии в 1833 году, как и князь Долгоруков, оказался не у дел и без средств существования и начал искать «место». Ему в этом помогал князь А.С.Меншиков, имевший тогда вес при дворе Николая I. Иван Степанович поставил князю условие, чтобы денежное содержание было не меньше 6 тысяч рублей в год. Пока суть да дело, Жиркевич заболел и лежал дома, мучаясь зубной болью. И вдруг из министерства внутренних дел к нему прибывает курьер с запиской, в которой сообщается, что он назначен губернатором Симбирской губернии. Жиркевич пишет, что «известие сие так потрясло чувства мои, что жестокая боль …в ту минуту миновала совершенно, и я шесть лет после того не страдал уже флюсом». Таким лечебным эффектом, оказывается, могло быть назначение на губернаторскую должность.
Министр внутренних дел Блудов рекомендовал Жиркевичу предварительно ознакомиться с состоянием дел в губернии и пройти «стажировку» у бывшего губернатора А.Я.Жмакина (1826—1831), а также у министра императорского двора князя Волконского и у его подчинённого Л.А.Перовского (1792—1856), вице-президента департамента уделов19. Главная особенность Симбирской губернии состояла в том, что её казённые крестьяне были переведены в удельные20. Жиркевичу сказали, что он не должен был принимать дела в Симбирске, пока не усвоит всю особенность управления удельными крестьянами. Иван Степанович честно признался, что понятие «казённый» и «удельный крестьянин» он услышал впервые.
Новоявленному губернатору нужно было явиться к государю императору, и тут получилась заминка: Жиркевич сказал, что у него нет мундира. Блудов, рассудив, что на шитьё мундира уйдёт много времени, а приступить к должности нужно было не медля, посоветовал Ивану Степановичу к старому мундиру пришить новый воротник.
При въезде в город Ардатов, стоявший на границе Симбирской губернии, Жиркевича никто не встретил. Более того, его приняли сначала за самозванца. Впрочем, всё скоро прояснилось, и по Ардатову городничий уже катал его в собственном экипаже под названием «тарантас», который он видел в первый раз в своей жизни. Когда городничий предложил Жиркевичу сесть в тарантас, он подумал, что городничий над ним над ним смеётся – настолько несуразно по сравнению с привычными каретами выглядел тарантас.
На пути из Ардатова в Симбирск губернатор потерпел аварию. Было половодье, и объезжая застрявший в рытвине экипаж, кучер Жиркевича тоже попал в яму. Послали за помощью в соседнюю деревню Баратаевку, принадлежавшее когда-то бывшему правителю наместничества генерал-поручику Петру Михайловичу Баратаеву (1780—1789), а теперь его сыну, бывшему губернскому предводителю штаб-ротмистру Михаилу Петровичу Баратаеву (1820—1835). Прошло много времени, прежде чем из деревни явилось около 30 крестьян, которые начали помогать, т.е. кричать и бегать без всякого толка. Впрочем, к утру всех перевезли и перенесли через скрывшийся под полой водой мост, и навстречу Жиркевичу вышел бывший губернский предводитель. Князь М. П.Баратаев приветствовал Жиркевича каламбуром:
– Ваше превосходительство не можете жаловаться, что вас в Баратаевке встретили сухо.
В Симбирск Жиркевич приехал тихо и, никого не беспокоя, устроился в «самой лучшей» гостинице города. Ему предложили прямо занять губернаторский дом, но он отказался. В номере не было даже зимних рам, некоторые стёкла разбиты, и прорехи были заклеены бумагой. Стоял конец марта, номер был не топлен, по грязному и рваному матрацу ползали клопы, а по голым стенам – пруссаки, т.е. тараканы. Иван Степанович просидел в нём до утра, а потом отправился к смещённому губернатору А.М.Загряжскому (1831—1835), ещё не выехавшему из губернаторского дома. Алексей Михайлович совсем недавно получил уведомление о своей отставке и освободить дом не успел. Он предложил Ивану Степановичу поселиться в своём законном доме, но тот наотрез отказался, чем вызвал несказанную благодарность и Загряжского, и его растроганной супруги.
Рязанский вице-губернатор М.Е.Салтыков, уже известный в России как автор «Губернских очерков», въехал в Рязань 15 апреля21 1858 года на простом дорожном тарантасе, как обычный обыватель, чем несказанно удивил местное чиновничество. На службу Михаил Евграфович явился без всякой помпы – дежуривший у входа в губернское правление швейцар принял его за обычного посетителя и спросил:
Как о вас доложить?
На первом же приёме служащих Михаил Евграфович, имея за плечами восьмилетний стаж служения в канцелярии вятских губернаторов, заявил:
– Брать взяток, господа, я не позволю и с более обеспеченных жалованьем буду взыскивать строже. Кто хочет со мной служить – пусть оставит эту манеру и служит честно. К тому же, господа, я должен сказать вам правду: я уже обстрелянный в канцелярской кабалистике гусь и провести меня трудно.
Михаил Ефграфович Салтыков-Щедрин (1826—1889).
Началась долгая и нудная борьба с взяточничеством, воровством и другими безобразиями. В Рязани взяткой считали только грубое вымогательство. Всё остальное называли «доходом». Стряпчий с годовым жалованьем 480 рублей имел «доход» в размере 2000 рублей.
Николай I был сильно недоволен саратовскими губернаторами, за каких-то 10 лет он сменил четырёх губернаторов, но положение в губернии от этого не улучшалось. Император дал указание министру внутренних дел А.Г.Строганову подобрать в Саратов «хорошего» губернатора. Тот представил ему двух кандидатов, но они показались Николаю не очень подходящими, и тогда он обратился к министру имуществ графу Киселёву. Граф указал на Фадеева. У Строганова при этом известии непроизвольно открылся рот – кандидат не имел никакого опыта работы на будущем поприще. Но нужно было срочно «затыкать дыру» в Саратове!
А.М.Фадеев (1841—1846), как всякий новичок на губернаторском поприще, решил досконально изучить наставление, специально составленное графом Д.Н.Блудовым, но обнаружил, что «во-первых, никакой человеческой силы не станет выполнить его в точности, а, во-вторых, что бóльшая часть указаний в нём суть фантазия». При своём назначении
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
